Запретные мечты [Очарование золота] - Дженнифер Блейк

Он сделал шаг назад и повернул ее лицом к открытой двери. Она закрылась за ними, шум ветра и стук колес сразу сделались тише. Вскоре голова Сирены покоилась на плече Варда, а волосы рассыпались по его руке. Он нежно прикоснулся к ее шее пальцем, стал целовать брови, глаза.

Наконец он поднял ее повыше и, опершись коленом на кровать, положил ее на постель.

Потом Вард медленно снял с нее рубашку, нижнюю юбку и быстро разделся сам. Его руки ласкали ее, он слышал, как бьется ее сердце. Он целовал ее снова и снова. Его губы пахли бренди. Сирена почувствовала его язык и робко прикоснулась к нему своим. Ее грудь, казалось, слилась с его твердым, упругим телом. Она гладила пальцами его шею, его мягкие волосы, чувствуя, как в ней самой нарастает желание. Это ощущение заливало ее, приносило невыразимое наслаждение. Сирена вернулась на землю, только когда все закончилось. Они не двигались, не в силах разорвать сплетения усталых тел. А поезд продолжал грохотать, поднимаясь все выше в горы.

5.

Вершины одетых в снежные мантии Испанских гор, Сангре-де-Кристо, крови Христовой, казались красноватыми от освещавшего их солнца. Горные цепи тянулись по всем сторонам горизонта — на севере Пурпурные Скалы, на востоке серые гранитные Пайк-Пик. Золотоносный район находился на западном склоне и представлял собою часть огромной горы.

Город Криппл-Крик располагался в глубине старого вулканического кратера и сверху напоминал остатки недопитого вина в бокале. Кое-где на глаза попадались клочки коричневато-зеленой травы, но большая часть здешней земли казалась иссушенной, изрытой и истощенной после поисков золота. Сирена однажды слышала от отца, что золото в этих местах не валялось под ногами прямо на земле. Драгоценный металл был выброшен из глубины земли извержением вулкана, перемешавшись с другими минералами и с серебром. Поэтому здешнее золото было не столь чистым, как, например, то, которое нашли в Калифорнии в сорок девятом году. В реках и ручьях его намывали немногим больше, чем удавалось добыть из золотоносной руды. Чтобы оправдать расходы, приходилось строить шахты в расселинах гранитных склонов. Эта тяжелая и опасная работа была не по карману бедному человеку: оборудование для разработок стоило очень дорого.

Там, где добывали золото, возвышались громадные груды камней, соперничавшие по высоте с окрестными холмами, и какие-то большие и широкие постройки, похожие на гигантские дома, бросавшие тень на город.

Улицы Криппл-Крика были засыпаны выработанной породой. Некоторые говорили, что в этих осколках гранита еще оставались металлы, впрочем, в таком малом количестве, что на их добычу не стоило тратить времени. Однако это позволяло утверждать, что улицы города вымощены золотом.

Лежащий в кратере город был застроен плохими деревянными домами, среди которых там и сям торчали уличные фонари. Встречались, конечно, и кирпичные постройки, такие, как «Палас-отель», но улицы с множеством убогих, кое-как покрашенных бревенчатых хижин представляли собой довольно грустное зрелище. И все же в городе имелись свои достопримечательности. Главную улицу украшали нити телеграфных проводов. В магазинах, под разноцветными тентами, закрывавшими товар от беспощадного солнца, торговали продуктами, одеждой, оборудованием для шахт, строительными материалами и лекарствами. Над входом в каждый из них находились вывески с рекламой прохладительных напитков, кремов для бритья и прочих мелочей. На глаза то и дело попадались объявления, предлагавшие недорогие меблированные комнаты.

Две главные городские улицы носили имена Беннета и Мейерса. Их назвали в честь людей, Сколотивших состояние на разведении скота. Беннет-авеню считалась центром розничной торговли, кроме того, здесь находились брокерские биржи, множество контор, банков, отелей, парикмахерских и салунов. Выше по улице располагались школы, церкви, дома богатых и очень богатых людей.

За два квартала отсюда проходила Мейерс-авеню, где начинался тендерлойн, квартал «красных фонарей».

Тендерлойн. Хотя Сирена и встречала это слово в газетах, слышала, что так называли некоторые районы Нового Орлеана, она до сих не имела представления, что это значит. Но теперь она, кажется, начала это понимать. В этот час город еще только просыпался. Вокруг царила тишина, хотя она скорее напоминала забытье опьянения, чем мирный спокойный сон. Воздух был пропитан запахом испорченной пищи и винного перегара. На солнце поблескивали битые бутылки. На улицах почти не попадалось людей, исключение составляли валявшиеся у стен пьяницы и прачки с распущенными волосами, разносившие белье хозяевам. Двери некоторых салунов были открыты, хозяева выметали на улицу пыль и выбрасывали содержимое плевательниц. Но большинство зданий оставалось закрыто, в частных домах, престижных отелях, небольших, всем хорошо знакомых заведениях с кричащими вывесками отсутствовало какое-либо движение. Двери были крепко заперты, окна занавешены, а фонари с красными стеклами погашены.

Неожиданно у входа в один из домов Сирена заметила девушку, стоявшую, опершись на дверной косяк. Под расстегнутым капотом виднелся черный корсет с необычно глубоким вырезом. Спутанные пряди желтоватых волос в беспорядке разметались по плечам. Сирена поспешно отвернулась.

Справа находилось здание, где, судя по вывеске, располагалась опера. А рядом еще одно, оклеенное афишами с изображением девушек в ярких чулках и французском нижнем белье, танцующих канкан. Это заведение называлось дансинг «Красные огни», а другое — «Маунтин-Белл». Неподалеку виднелись просторные салуны, где грязные лампы освещали пыльные полы, грубые деревянные скамейки и ряды бутылок за стойкой в баре. Названия у салунов были весьма впечатляющи — «Последний шанс», «Олений рог» и «Тяжелый камень». Дальше находились питейные заведения с натертыми до блеска полами, медными люстрами, украшенными янтарем, и буфетчицами, отражающимися в зеркалах с позолоченными рамами. Витрины этих шикарных баров были украшены надписями: «Аббатство», «Опера-Клуб», «Золотой орел».

Салун «Эльдорадо» располагался в конце этого ряда. Сирена и Вард подъехали к коновязи. Сирена придерживала шаль, закрывавшую плечи, когда Вард помогал ей выйти из пульмана. При виде столь впечатляющей изнанки жизни она почувствовала жалость к самой себе. Что она здесь делает? Она никогда не принадлежала, не могла принадлежать к этому миру.

Вард взял ее под руку. Перед ней распахнулись широкие двери салуна. Ей ничего не оставалось, как войти туда вместе с Вардом.

Стоило Варду появиться в салуне, как один из барменов, чистивший в это время плевательницу, сразу обернулся в его сторону. Другой протирал стойку. Вытерев руки о фартук, они приветливо улыбнулись Данбару. Несколько посетителей тоже поднялись со своих мест, чтобы приветствовать Варда. На Сирену Вард, казалось, перестал обращать внимание. Он не подходил к ней, не пытался ее представить. И она была ему даже признательна за это упущение.